Через 70 лет после начала Второй мировой в Европе идет новая битва – битва за историю ("The Guardian", Великобритания)
Теги: Европа, Общество, Иэн Трэйнор , Восточная Европа, Чехия, Польша, нацизм, Латвия, Сталин, Гитлер, Вторая мировая война, история, Мировые СМИ, коммунизм, Дэвид Милибэнд
Иэн Трэйнор (Ian Traynor)
	
12.11.2009, 15:57
Музей Варшавского восстания / Photo: EPA

Пронзительный вой Ju-88, пикирующих на Варшаву, воспроизведен настолько натурально, что поневоле хочется бежать в укрытие. Затем вы слышите устрашающий грохот солдатских сапог. И у какого поляка не дрогнет сердце при звуках грустной мелодии Шопена?

В Музее Варшавского восстания вас ждут впечатляющие звуковые эффекты, подкрепленные убедительными визуальными материалами: все это подчеркивает трагизм событий, которым посвящена экспозиция. История обреченного восстания против нацистских оккупантов, вспыхнувшего в польской столице в августе 1944 г., рассказана ярко, с помощью интерактивных мультимедийных технологий, апеллирующих к эмоциям не меньше, чем к рассудку. 

Критики экспозиции сетуют: она превращает историю в Диснейленд, а многие важные и неоднозначные темы обходит стороной. Однако Музей Варшавского восстания, продлившегося 63 дня, стоившего полякам 200000 жизней и закончившейся страшной местью нацистов - они методично стерли город с лица земли - стал первым в стране, где применяются самые современные технологии. Его экспозиция - первая попытка реконструировать эту некогда знаменитую, но позднее позабытую страницу истории Второй мировой войны, и ее кассовый успех отрицать невозможно.

Когда я побывал там на прошлой неделе, - это был рабочий день, а не выходной, да и билет стоит недешево, порядка 2 фунтов - у музея выстроилась длинная очередь. Просторные залы были до отказа заполнены посетителями - детьми и подростками, монашками, священниками и пенсионерами.

За пять лет существования в Музее восстания побывало полтора миллиона человек - в 10 раз больше, чем в любом другом варшавском музее. «У нашей страны - трагическая и захватывающая история, - рассказывает директор музея Петр Сливовский (Piotr Sliwowski). - При коммунистах многие ее эпизоды замалчивались. Но сегодня у людей пробудился интерес к собственному прошлому. Стремление «вернуть себе» историю страны томилось под спудом, ожидая подходящего момента, чтобы выплеснуться наружу».

Пожалуй, этот момент наступил - не только в Польше, но и в других странах Центральной Европы, где национальная память долго «загонялась в подполье», а отношение к истории - и ее искажение - традиционно служило барометром политического климата.

Сегодня политические ветры благоприятствуют истории. Посткоммунистические девяностые были слишком тяжелым и хаотичным временем, чтобы уделять внимание трагедиям прошлого. Но сейчас, когда у центральноевропейских стран появились кое-какие свободные средства, проекты, связанные с историей, растут как грибы после дождя. Их количество только в одной Польше впечатляет.

Так, в 2012 г. в Варшаве должен открыться музей, посвященный тысячелетней истории польских евреев. Картина великого режиссера Анджея Вайды о массовом убийстве Сталиным представителей польской элиты в Катынском лесу в 1940 г. стала «фильмом года». Сегодня Вайда планирует создать специальный музей, посвященный коммунистической эпохе. Разрабатываются грандиозные проекты по созданию нового музея национальной истории, музея Войска польского, музея истории Второй мировой войны в Гданьске.

В основе «музейной лихорадки», охватившей все пространство от Венгрии до Прибалтики, лежит стремление заполнить «белые пятна» в национальной памяти, и спор с Западной Европой относительно «правильной» трактовки исторических событий.

В нынешней «войне за историю» главным полем боя стал 1945 год. Значение победы над Германией вызывает острые споры. Согласно преобладающей на Западе версии, «хорошие» победили, «плохие» были повержены. Черчилль, Рузвельт и Сталин создали коалицию, чтобы одолеть Гитлера. Европа была освобождена от фашизма, и ключевую роль в этом сыграла Красная Армия.

Но если для русских, англичан или французов День победы - праздник, то для поляков, литовцев, эстонцев, латышей и чехов это еще и день скорби. Для них эта дата символизирует утрату независимости, советскую оккупацию и начало сорокалетнего периода коммунистической диктатуры. «Для нас Сталин - агрессор и преступник. Он превратил всю страну в ГУЛаг. Его несомненно можно сравнивать с Гитлером», - отметил недавно либерал Адам Михник (Adam Michnik), в прошлом видный польский диссидент, а ныне редактор газеты.

Многим на Западе подобная точка зрения представляется скандальной; в Британии же эти споры приобретают еще и политический подтекст - в свете неоднозначно воспринимаемого альянса лидера консерваторов Дэвида Кэмерона (David Cameron) с польскими и латвийскими правыми в общеевропейских структурах.

Михал Каминский (Michal Kaminski) - польский политик, возглавляющий недавно созданную фракцию правых в Европейском парламенте (первую скрипку в ней играют тори) - приобрел скандальную известность в 2001 г., когда он участвовал в кампании против официального извинения Варшавы за еврейский погром в одной польской деревне во время войны. Латвийская партия «За Родину и свободу», также входящая в эту фракцию, представляет собой националистическую организацию, превозносящую эсэсовцев из Латышского легиона, сражавшихся на стороне Гитлера и участвовавших в истреблении латвийских евреев в годы войны.

Атаку против Кэмерона и его союзников возглавил министр иностранных дел Дэвид Милибэнд (David Miliband), чья семья происходит из польских евреев - возможно сам того не сознавая, он «скрестил» дискуссию о событиях Второй мировой войны в Восточной Европе с первой стадией британской предвыборной кампании.

«Главная проблема для восточноевропейцев состоит в том, что западная и российская версия в основном совпадают: в 1945 г. закончилась война, он стал точкой отсчета изменений к лучшему. Восточноевропейцы не могут воспринять события под этим углом зрения», - рассказывает Тимоти Снайдер (Timothy Snyder), историк из Йельского университета; сейчас он работает в Вене, возглавляя проект, призванный «примирить» эти два противоположных взгляда на европейскую историю. Совершенно различные воспоминания о Второй мировой и «холодной войне» в Восточной и Западной Европе, как и тот факт, что западная версия событий преобладает, давно уже служат источником возмущения на востоке Континента. Однако после вступления восьми государств Центральной Европы в ЕС в 2004 г. характер дискуссии существенно изменился. До этого восточноевропейцы старались сглаживать «острые углы», но теперь они обозначают свою позицию в полный голос.

В этом году Чехия первой из стран бывшего советского блока заняла председательское кресло в ЕС, и Прага использовала свое право формировать повестку дня, чтобы попытаться изменить положение на «историческом фронте». В апреле по инициативе чехов Европарламент принял резолюцию, ставящую знак равенства между преступлениями фашизма и коммунизма, и призывом сделать 23 августа - дату подписания Пакта Гитлера-Сталина о разделе Восточной Европы - «Общеевропейским днем памяти жертв тоталитарных и авторитарных режимов». В июле на заседании в Литве депутаты Парламентской ассамблеи ОБСЕ приняли аналогичную резолюцию, уравнивающую Сталина и Гитлера.

Предтечей обоих документов стала Пражская декларация, которую «пробил» в прошлом году бывший президент Чехии, правозащитник Вацлав Гавел. В ней отмечалось: «Европа не станет единой, если не сможет «воссоединить» свою историю, признать общность между нацизмом и коммунизмом. Различие в оценках коммунистического прошлого может продлить раскол Европы на «Восток» и «Запад». . . Между нацизмом и коммунизмом есть существенное сходство: обе эти системы были ужасны и отвратительны».

Кампания, развернутая восточноевропейцами, представляется оскорбительной многим евреям, считающим нацизм неизмеримо большим злом из-за беспрецедентности Холокоста и истребления 6 миллионов человек по расовому признаку. Израильтянин Эфраим Зурофф (Ephraim Zuroff), охотник за нацистскими преступниками, осуждает начало ревизионистской «кампании по переписыванию истории Второй мировой войны, которая обелит злодеев и обесчестит их жертвы».

Станислав Краевский (Stanislaw Krajewski) - профессор математики и один из лидеров еврейской общины Варшавы - занимает более нюансированную позицию: «Можно ли в нравственном плане уравнивать Гитлера и Сталина? Немецкие оккупанты в Польше планировали истребить всех евреев. Советы же хотели построить у нас более справедливое общество, но тоже прибегали к террору. Они не стремились к убийству ради убийства - в этом главное различие. Однако результаты были во многом схожи. Поэтому я не вижу проблем с утверждениями, что Сталин был не лучше Гитлера».

Все эти споры рискуют перерасти в недостойное соревнование по принципу «кто больше пострадал», кто может «предъявить» больше жертв. «Неужели кто-то хочет выйти победителем а подобном состязании?» - предупреждает Барбара Киршенблатт-Гимблетт  (Barbara Kirshenblatt-Gimblett), канадская еврейка с польскими корнями, возглавляющая работу по созданию музея истории польских евреев в Варшаве.

Однако Снайдер - он сейчас работает над книгой о Восточной Европе в годы Второй мировой войны, оказавшейся «между Гитлером и Сталиным» - указывает: «Под знаком серпа и молота погибло гораздо больше людей, чем под знаком свастики». Он также утверждает, что «достоверная» версия истории последних 60 лет не принизит значения Холокоста, а, напротив, позволит углубить наши знания о нем.

Сливовский из Музея Варшавского восстания рассказывает: во время войны его родители укрывали от нацистов нескольких евреев. Он ни в коей мере не заинтересован в принижении или пересмотре значения Холокоста. Однако Польша, по его мнению, была «порабощена» Москвой, и директор нисколько не стесняется цели, которую он ставит перед собой, читая офицерам из Британии и других стран НАТО лекции об участии его страны во Второй мировой войне, об Армии Крайовой - крупнейшей некоммунистической организации Сопротивления в Европе. Он хочет наверстать упущенное: «История - это не скучные «дела давно минувших дней», а «клей», скрепляющий общество. Но старомодные музеи «омертвляют» историю, убивают патриотизм. Мы же показываем людям, что у нас есть собственные герои - участники Варшавского восстания 1944 года. Мы вновь открываем для них смысл слова «патриотизм»».